| Я не прощаю предателей, потому что сам не предаю!

Нежное прикосновенье –
слух тебе оно ласкает,
В упоенье и в надежде
жизнь, как речка протекает;
Забежишь, представишь в мыслях,
сказки что тебе писать,
Идеалы совершенства
остается пролистать,
Выбрать лучший, указать,
Указать не в небо пальцем,
А в пространствие мечты,
где живет твоя надежда,
В упоенье красоты.
Жизнь, как дремляя трясина,
тянет и не знает как,
Как распутаться из сети,
уходящей в темный мрак.
Попытаться надо прыгнуть,
захотеть иль пожелать,
И от всех земных привычек,
отказаться и порвать
Узел противо-во-речий,
на чем сходится основа
Бытия, забытом всеми,
появляющемся снова,
На страницах юнпоэтов,
где в гармонии пластичной,
Не уступит для балетов,
места в мире хаотичном.

Мне кажется, мне хочется,
И все здесь так условно,
Что если даже сморщится,
Не означает больно.
Все в мире относительно,
Что свойственно ему,
И только поучительно,
Что создано в хлеву.
Зачем тогда
Вам стояло создать,
Короткие года,
Где можно лишь страдать?
Здесь не подвластно исцеленью
Надежда в доброту,
А все лишь затемненью,
Все отдано ему.
И пусть здесь все ужасно,
Закручено, заверчено,
Но все же не напрасно,
Живем мы здесь увенчано.
Мне дан наказ,
К которому стремлюсь,
И это не заказ,
С которым я молюсь.
И в памяти тех,
Кого оставить должен каждый,
Нет места для потех,
Которые его накажут.

Компания ЗАО «Позитив» выступила финансовым партнёром совместного творческого проекта ANTONOLGY и Издательства «Книга» по выпуску книги Вячеслава Антонова «Начало начал».

Стоит отметить, что Автор после окончания института много лет проработал на инженерных должностях в оборонной промышленности. В начале девяностых годов занялся самостоятельным бизнесом. Последние годы работает в одной из уважаемых коммерческих структур. О сложных отношениях, возникающих между людьми в современных компаниях, знает не понаслышке. В какой-то момент это знание и подтолкнуло его к созданию книги о топ-менеджерах. Герои новелл попадают в сложные жизненные ситуации и стремятся выйти из них, сохранив личное достоинство. Правда, это им не всегда удается.

В последние годы с подачи народных острословов в речевой оборот уверенно вошел новый термин «офисный планктон». Признавая точность и хлесткость этого выражения, Автор пытается всё – таки посмотреть на офисных тружеников несколько под другим углом зрения. Ведь при ближайшем рассмотрении этот самый офисный планктон представляет не что иное, как конкретных людей со своими судьбами, переживаниями и радостями. И что интересно, герои произведений Автора постоянно ищут пространство для личной свободы даже в условиях жесткой системы отношений, свойственных большинству российских компаний.

Изданные новеллы
• Начало начал
• Новый год
• Сладкая паутина разочарований
• Кодекс хозяина
• Прогулка в Ливорно

Я пытаюсь раскрасить цветами
Фотографию – образ заветный,
Чтоб была любовь между нами,
Я украшу тебя акварелью.

Нанесу плавным легким движеньем
Ярких красок я кистью душевной,
И окрасятся очи любимой
Перламутровым светом весенним.

Я добавлю больше веселья
В губы твои, что мне улыбались
В чудный день моего озаренья
Ярким сном они мне казались.

Я сотру быстро с щечек Любимой
Всю печаль и унынье навеки,
Обводя осторожно по краю
Родинку жизни прелестной.

Подчеркну твой носик желанный
Ароматом, что я излучаю
Все душой своей безграничной,
Что так любит тебя и мечтает.

Острый и хрупкий мир твоих грез:
Лишь секс с незнакомым уродом,
Который на лавке щиплет соски,
Твои волосатой рукой гладит ноги.

Кричишь «запетрушь, насисники рви» -
Фантазия: грубость, слабость и смех,
Своими ладонями пожилой визави,
Как юноша пытается совершить грех.

Фрики: кому-то кобыла невеста,
Кому-то на лавке нужен экстрим;
Для одних секс – это только сиеста,
Для других – маршем идти строевым.

В мясном магазине за грязным прилавком
Стоит продавщица с пятым размером,
На полках же сраных средь колбас и сосисок
Лежит большой выбор членов мясистых.

Стоит в остановке, шорты коротки,
Рваны чулки – трудные будни,
Пытается скрыть жажду от ломки,
И на конец пускается в блудни.

Острый и хрупкий мир твоих грез:
Это иллюзия, но хотелось с уродом,
Когда мастурбируя в ванной с винтом,
Свои волосатые рукой гладишь ноги.

Твой образ встречаю каждый день,
Забыть тебя поэтому мне трудно,
Поверь! Поверь! Прошу, поверь!
Взгляну назад и вижу его снова
В толпе, идущей по Тверской,
Вдоль театра имени Ермоловой.
Ловлю такси и еду по Лубянке,
А слева ты обогнала -
Подрезать ржавую десятку,
Тебе не стоит и труда.
Проеду тихо по Ильинке,
И даже что не говори,
Стоит твой образ незабвенный
У «Храма Спаса на крови».
И радио в машине звонко
Вдруг скажет что-то о Москве,
И голос этот столь знакомый,
Напоминает о тебе.
По Красной площади чеканя,
Мне улыбаясь широко,
Проходишь снова удивляя,
Так грациозно и легко.
И на Ордынке за прилавком
Где продавщицы только есть,
Ты продаешь прохожим вату
Сладчайшую в моей Москве.
Прошел в музей на Третьяковку,
И кто-то вдруг из-за спины
Вдруг спросит гида о картине,
А это снова только ты.
На Савинской, в толпе жаждущих,
В клуб «Сохо», что хотят попасть,
Тебя здесь штук под десять будет,
Красивых самых из девчат.
Зайдешь на ужин в томный «Пушкин»,
Вокруг «мисье, милорд, пардон»,
На «Антресоли» все знакомый
Взгляд карих глаз твоих узор.
Прищуришься и снова видишь,
Что ты и здесь – официанткам встать,
Напитков и еды убранство -
Спешишь скорее всем подать.
И в «Корстон» заходя с друзьями,
Я вижу только образ твой,
Когда в стриптизе отрываясь,
Ты нежно позовешь с собой.
Но кажется порой мне сильно,
Что это точно не любовь,
К злодейству колдовскому ближе
Твой образ встреченный мной вновь.
И напоследок оглядевшись:
Увижу ли тебя еще?
Вдруг понимаю – непременно,
Таких как ты в Москве полно.
И утром дома просыпаясь,
Меня обнимешь нежно ты,
И пусть что рядом здесь другая,
Но все же чей-то идеал мечты.
И имя разное и цвет волос,
Но все же вижу образ твой,
Так жизнерадостно идущей
В толпе шумящей по Тверской.