Хрупкая дева с широкой улыбкой,
Черные очи, как два уголька,
Темные волосы, чистая кожа,
Это Ольга Прекрасная – сказка-мечта!

Ее былые зубы, грациозная шея,
Стройные ноги – зовут за собой,
Шикарная талия, упругие бедра -
Так манят и манят своей красотой.

Раскосые брови, как грома раскаты,
Пускают в забвенье, но хочется жить,
Ведь с каждой секундой ее озаренья,
Так хочется сердцем Ольгу любить.

Она словно Богиня –
Нежна и капризна, весела и строга,
Одинокая белая птица,
При взлете заденет взмахом крыла.

Она злится и сердится, но я мочки в щечках
Так мило играют и говорят
Совсем об обратном: она – благодетель,
Невинность. Любовь. Добро. Чистота.

Ее дыханье как свежесть и воля,
Звонкий голос как бриллиант золотой
Пленяют ум бедного странника,
Который мечтает быть вечно с одной.

Холодное сердце – ее злая маска,
Слепящая взоры прекрасные дивы,
Защита от мира бурлящего рядом,
Где сложно и трудно выжить Красивой.

Когда она рядом – солнце пусть меркнет,
Когда ее нет – пусть небо горит,
Затмение разума, души и рассудка,
Без взгляда Ольги невозможно прожить.

Так смейся ж Ольга, что есть ты прекрасней
Белого света идущего с неба,
Быстрых рек полноводных, гор высоких, зеленых полей!
Радуйся сердце одинокого странника,
Что Оморфи в жизни ты видел своей!

Отблеск зеркал моей фотокамеры
С выдержкой в пару мгновений,
Образ твой украл объектив,
Запечатлев как есть, без стеснений.

На дисплей свой маленький вывел
Образ твой. На нем ты другая,
Не та, что стояла пред светом
Вспышки слепящей моргая.

Съемка крадет твою душу,
Улыбку, задор и веселье -
Ты теперь навсегда не такая
В жизни своей не весенней.

Признаться, глядеть приятнее на мир
Через квадратный окуляр искателя,
Он взгляд рассеяв, преломляет
Зрачок широкий созерцателя.

Мастер-фотограф, считая на диск
Фото твое, возрадует все же
Взгляд ненасытный его темных лик,
Что он видел тебя обнаженной.

Съемка портфолио в сути похожа
На съем девчонок распутных,
Желающих выглядеть лучше
В общении с мужчиной грядущим.

На долгие годы хранятся
Иллюзии камер крадущих,
Пока вдруг не надобно будет
Художнику выкинуть души.

Фото – это фантазия чья-то,
Каждый внес в нее лепту:
Модель – немножко веселья,
Фотограф – отснятую ленту.

Не подумай, что назвал невеста,
Имя забыв твое, смешно моргая;
На ямочки и губы – ты прелестна,
Взгляд сквозь очки любя роняя.

Наверное, что после первых выше
Не стоит говорить слова до кучи,
Но чувствую, как улыбнулась слыша,
На всякий напишу тогда я случай:

Так хорошо ресницы обрамляют
Красивые глаза цвета шартрез -
Писать так снова вдохновляют,
К тебе одной даря свой интерес.

Что скрыто за улыбкой – тайна,
Тебя не зная, изучаю взглядом,
Молчишь – так это ненормально,
Пугаюсь, сидя с думающей рядом.

Ухаживать нет смысла лишь за той,
Потеря времени, энергии с которой,
Не будут вместе в будущем с лихвой
Возвращены с любовью, став опорой.

Увы, таких моментов в жизни мало -
Так суждено, иль просто дико занят;
Хочу творить – мне интересно стало,
Надеюсь, что стихи мои не ранят.

Себя я буду меньше уважать -
Что время тратил и дарил цветы,
Которая не станет продолжать…
Так кто же, сама тогда подумай, ты?

Говорил один ишак:
-Кто дурак? Я дурак?
Ты кого назвал, Ирак?
Я потомственный чувак,
В моей тени сплошной мрак,
А ты выглядишь не так,
Не способен и на гак,
Недруг ты мне, Ирак, враг!

Чувак – кастрированный ишак.
whether – который, weather – погода, wether – кастрированый баран!
По-русски это валух, по-мексикански –дилдо.

Фарит Юнусов – Голубь Прекрасный!
Луч солнца золотого,
Вулкан кипящий и активный,
Гора стоящая в пустыне,
Волна идущая на берег!

Ты компромисс стихий природы,
Рожденных указанием Всевышней,
Идущий к звездам и вершинам
Своей судьбы безоблачной и вечной!

Был сентябрь. Как всегда, жалостливо падала листва, словно, предвещала конец…конец, прежде всего, тем ласковым, на первый взгляд, истощающих и уходящих в прошлое летних деньков. Но это не могло противостоять мрачности и вседозволенности осени, которая поработила природу, вечно ищущих людей, чьи идеалы гнал по двору вместе с сентябрьской листвой дворник, по утру подбодрившийся отстоявшейся в тумане, после бурного вечера прочих дворников, слесарей и неудачников, бутылью с водкой. Их кривые рожи отражались в ее бездонности и задумчивости. Но это было вчера… Теперь же дворник гнал листву, мягко посапывая и матюгаясь на вечных его спутников жизни – собак.

Он прекрасно понимал всю тяжестность и ханжество своей жизни, что он тоже “собака” в мире теней, господствующих над людьми; что он тоже одна из неудавшихся судеб, один из блудных сыновей, сыновей неизвестности. Одурманенный запахом водки, дворник забывал о мерзительном существовании своего времени; жил, только, сегодняшним, не требующего ответа от жизни: а что ты сделал для завтра?, днем.

Вся его личность была сомкнута в маленький клубок обреченности, покрывающийся сверху ненавистью к себе; ненависть заражает все тело, каждую его частицу, убивает ее, и человек становится макромолекулой-ненавистью с диагнозом “безразличие”. Единственное, что могло скрасить столь мрачное одиночество и безвыходность – это маленькое царство – улица, в ранние часы своего существования в новом дне, делавшее дворника – Королем: он мог лежать на лавке в центральном парке, сняв немытые и потрепанные от старости сапоги, а то и лучше – поставить их рядом с собой, громко крича всему миру благим матом, в перерывах насвистывая и напивая песни своих соплеменников–алкашей, многие из которых до сих пор пьяные валялись в саду, и утро они встретят ближе к ужину, когда добротные хозяйки под звуки говорящих улиц будут накрывать на стол, традиционно покрикивая на своих, проголодавшихся после долгого дня игр и баталий, детей. Из их видимочистых окон, под песни разрушающего все сентября, запах пирогов разнесется далеко-далеко, и прохожие, много ходящие и спешащие в это время домой, пропитываясь дурманом капусты, убыстряют свой шаг, некоторые, наоборот, замедляют его, чтобы растянуть чужое удовольствие до себя.

Как это все смешно: сентябрь уносит все старое и плохое, а люди, по-прежнему, в своих суетах, продолжают бежать, Бог знает за чем. Навряд ли, они сами, хотя бы на чуть-чуть, осознают это безмолвие и пустоту…