Для меня вы все ничто,
Да и чем могли вы быть:
Все зовете за собой,
Говорите, что любить.
Хотя многие и верят
И бросают якорь свой
На могилах олигархов,
Все зовущих нас с собой.
Понимаешь, что не главный,
А простой славянский смертный,
Что хотят в тебе разрушить,
Говорят, что суеверный.
Уходите же отсюда,
Не открою вам я двери,
Уезжайте все с квартиры
Олигархии-евреи.

Судьба начертана уже^[1]
И это страшно;
Я не творец сегодня,
Я актер,
Актер в забытом гараже,
Гараж в котором все ужасно,
Ужасно плохо и воняет,
Воняет краской с ацетоном,
И с ацетоном я живу,
Живу в душе с плохим актером,
Актером, что часто забывает роль,
И это часто цела жизнь,
Жизнь, где я не Король.

______
[1] Вера в то, что все изначально известно Всевышнему на основе Его всезнания. Все хорошее и плохое — от Творца
Человек движется по жизни на основе своего усмотрения, понимания, желания и выбора, за правильность и неправильность которых он будет отвечать пред Господом в Судный День. Мусульмане знают, что все предпосылки для совершения благих или преступных деяний, доброго или скверного созданы Творцом, а человеку предоставлено право свободного выбора. Только Бог знает, что будет через мгновение или минуту, месяц или многие годы. Люди же могут только предполагать на основе закономерностей, установленных самим же Творцом.
«Предопределение», а точнее «аль-када’ ва аль-кадар», — один из столпов веры. «Аль-када’ » — это полная и изначальная осведомленность Творца обо всем, что происходило, происходит или произойдет в этом мире; полная и изначальная осведомленность обо всем, что будет совершено каждым в отдельности, как в тех случаях, когда право выбора у человека есть, так и в тех, когда его нет.
«Аль-кадар» — это абсолютное соответствие фактически происходящего в реальном времени изначальным знаниям Творца

Как ты прекрасна в эту ночь
я возбужден, хочу тебя одну,
и думаю сильней, когда вхожу,
о том, что нам подаришь дочь.

Прекрасный аромат у той ночи:
ты отдалась мне, оголив себя,
я буду твой, в тебя одну входя,
на радость мне стони, кричи.

И ты прекрасно прошлой ночью
коснулась прядей головы моей,
меж ног зажав еще сильней,
лизал твой нежный клитр точно.

Прекрасная, со мной ночами
обычно скучно – я ж зануда,
не вынимать спешу оттуда,
куда с утра опять кончаю.

Я так ту ночь
запомнил нашу,
с ума схожу
и возбужден,
хочу тебя одну,
кончаю,
и мысленно
опять
в тебя вхожу.

Кровь бьется в венах,
Сердце ритмично стучится,
Вырваться жаждет,
Все хочет напиться
Мыслей брутальных,
Назло твоей лжи,
Прошу не пугай,
Но себя покажи
В свете событий,
Идущих к обрыву,
Сердце обманешь,
Оно с него прыгнет,
Больно не станет,
Уже это в прошлом,
Где нервы ни к черту,
Кричали, ругали,
Злились, любили
Тебя и страдали,
Что столько убили
В мире достигнутом
После восхожденья
В образ другой,
Совершив преступления,
Карающих душу
Пред Богом любимым
Чистилище пройдено!
Я буду всесильным!
Но все же мечтаю
О вечной судьбе
Эндорфинов опившись,
Представил себе,
Как было сурово
Любить в расстоянии
Твой голос далекий,
Ломая старанья
Днями и ночью
В общении странном
Я грезил дочью
И мыслью спонтанной,
Спустившейся с храма
В городе сером,
Где был я рожден
Эмоцией светлой
Генов родительских
Сильных и чистых.

Затерта история
Наших стремлений
В стороны разные,
Но моя во спасенье.
Теперь же ужасно
Становится мыслям,
Стремящихся жить
Неприкаянно чисто
В обществе тучном
Со звонкой монетой,
И вспоминать
Как стирались заветы
Сердца шумящего
Образом детским
Оморфи встретить,
Понять ее сущность,
Сквозь призму эмоций
Осознать ее нужность.
Но ты холодна,
Чувства не шутка,
Я сильно старался,
Теперь же мне жутко,
Прощай навсегда,
Забудь мои мысли,
Верни мои чувства,
Оставайся Красивой!
Я продолжу искать
Ту, что мне снилась
В детстве далеком,
Ох, как я ошибся,
Увидев в тебе
Афродиту святую,
Прости меня, Маша,
Люблю и целую
Мысленно губы твои,
Шикарные очи,
Раскосые брови,
Лобик и носик,
Шею и щечки,
Ушко и мочку,
Я все сказал!
Я ставлю точку!

Прощайте все, кто не дожил,
кто ждал, надеялся и верил,
кто свой фундамент заложил,
кто счастье ведрами не мерил.
Вы жили страстно, мы Вас помним,
но не успеем всех понять,
и если в море не затонем,
то внукам нашим перенять
осталось славные минуты,
что истекают по часам,
где мало нас, где много скуты,
куда нам хочется бежать.
Но живы мы и ярко пламя,
идем, молчим, но крикнем мы,
когда зашьем мы наше знамя,
тогда мы крикнем им на “ты”.
И наша цель – чтоб жили Вы,
чтоб знали нас и тех, кто умер неизвестным,
ах, сколько Вас погибло там,
в неясности, меж миром и прелестным.
Наш замок будет непреступным,
и я прошу за всех поэтов,
вселяйтесь в тех, кто был испуган,
кто унижался и лизал,
подвалы, полные паркета.
Удар наш будет самым сильным,
так, что запомнят они нас,
мы не граждане, мы же люди,
мы люди, что узнали глас.

Мррррррр! Я просто Кот!
Пришел сегодня в гости к Вам,
Я все хочу, не глуп и горд,
Могу царапать милых Дам.

Мррррррр! Я льстец большой,
Бываю славный, но я хам,
Угодник страстный Лавербо́й^[1],
Могу ласкать часами Дам.

Вы не откажите в моем капризе,
Багаж любви за мной огромен,
Я остроумен и с сюрпризом,
И взгляд всегда для всех бездонен.

Смеюсь чуть громче женских стонов,
Я слышал много их в постели,
Когда покусывал и шлепал
Своих избранниц на неделе.

Брезглив и малость прагматичный,
Серьезен, иногда смешен – бывает,
Я Лавербой простой столичный,
Узнав меня – не забывают.

Я просто Кот!
Я не подаррррок!
Я Лавербой!
Я – Александрррр!

[1] Лавербой от англ. «Loverboy» – бабник, донжуан; дамский угодник; красавец, красавчик.