Не поступай с родными плохо,
Ведь они любят тебя сильно,
Добра желая сердцем только
Тебе, но ты их не услышишь.
Они хотят, чтоб ты цвела, росла,
Смеялась, молодела,
Успехом в собственных делах
Всех поражала без усердно.
Они всегда идут с тобой,
Чтоб в жизни этой не случилось,
Но если все тебе “родные”…
Прости, что все так получилось.
Родные помнят о тебе. Всегда!
Один поэт все так же пишет
Стихи любви, что все жива,
Но только ты его не слышишь.
Ты, видимо, совсем глуха,
И это очень помогает
В ответ молчать, но та глупа
Мария, что так поступает.
Родные люди в этом мире
Бывают все же безразличны,
Кому угодно, даже мне,
В сем мире денег прагматичном.
На них мы крикнуть можем резко,
Послать подальше от себя,
Они простят нас непременно,
Любовью дышат их сердца.
Прости, что все пишу об этом,
Когда ты есть совсем слепа,
И энергетику почуять
Мою не сможешь никогда.
Ты просто диэлектрик в жизни,
Вокруг все дышит новизной…
Но кто-то должен быть пассивным,
Чтоб соблюсти в миру гармонь.
И это ты, такая, Леди,
Совсем дитя, совсем, как кроха,
Но я прошу тебя, пожалуй,
Не поступай с родными плохо.

О, та, что до восхода полосой
Небо накрыла, но алая скоро,
После заката явишься снова,
Сумрак ночи осветив холостой.

Не больше дня могу молчать,
Хотя признание дарит страх,
Что ты уйдешь, и сразу крах.
Я выбираю путь скрывать.

Горячий пыл твоей крови
Во мне покойный гонит нрав,
И лишь один из нас не прав,
Кто долго ждал своей любви.

Бровей твоих раскинут смех,
Когда солгать пытаюсь вновь,
Что нет намека на любовь.
Любовь меж нами – это грех.

Молва о том, что мы вдвоём,
Родне твоей не даст уснуть,
Меня оставить – тебе грусть,
Тебя отправить – заорём.

Пускай лишь час, но я с тобой,
Тот день закончится, и в миг
Настанет ночь, и громкий крик
Мой даст судьбе нашей отбой.

Представлю старой тебя тут же,
На образ твой накинув шаль
Седых волос, морщин не жаль.
Мне молодая много лучше!

Так просто легче будет мне,
И не подумай, что наврал,
Стих о любви когда читал:
Как целовал тебя во сне.

Осталось ждать опять зарю,
Она должна меня забрать -
Волос ее черненых прядь,
Среди реликвий я храню.

Мррррррр! Я просто Кот!
Пришел сегодня в гости к Вам,
Я все хочу, не глуп и горд,
Могу царапать милых Дам.

Мррррррр! Я льстец большой,
Бываю славный, но я хам,
Угодник страстный Лавербо́й^[1],
Могу ласкать часами Дам.

Вы не откажите в моем капризе,
Багаж любви за мной огромен,
Я остроумен и с сюрпризом,
И взгляд всегда для всех бездонен.

Смеюсь чуть громче женских стонов,
Я слышал много их в постели,
Когда покусывал и шлепал
Своих избранниц на неделе.

Брезглив и малость прагматичный,
Серьезен, иногда смешен – бывает,
Я Лавербой простой столичный,
Узнав меня – не забывают.

Я просто Кот!
Я не подаррррок!
Я Лавербой!
Я – Александрррр!

[1] Лавербой от англ. «Loverboy» – бабник, донжуан; дамский угодник; красавец, красавчик.

Мой, Маша, мой!
Привет с далеких для тебя земель!
Давай помой, отмой, замой
Все, что пролегало между нами.
А сладкое «олеихюба»,
Спиши сказать в своих устах,
Я так любил тебя, за это «Китос»
Спеши почувствовать в сердцах.
Мойка, Мария, мойка!
Пока-пока, как бы сказал тебе при встрече,
Я был твоей родной судьбой,
Теперь я ухожу в безвечность.

Ах, Sophia, я влюблен,
но разумно ли то чувство
Для тебя, где ты живешь,
что теперь давно уж пусто.
Ты жила, но так давно,
что тебя никто не помнит,
Видно Софью занесло,
где теперь она потонет.
Руку помощи ей дать-
значит обмануть себя;
Где, Sophia, твоя грань,
между помощью и злом.
На твой трон взошла Phileo,
она более красива,
Окружили ее Leos,
они чтят ее речиво,
Она верит своим львам,
что с растрепанною гривой,
Гладит их по головам,
набирается их силой.
Ты меня, Sophia, бросишь,
ты бросала так не раз,
Но безудержно все просишь,
чтоб Phileo на Парнас,
В жизни больше не взошла,
на Олимп моей души,
Но Phileo я люблю,
и в безудержной глуши,
Оставляю я Софию,
хотя горестно ночами,
Ведь взирала на меня
она твердыми очами,
Я любил ее всевластность,
я люблю упорных дам,

Но во мне бунтует гласность,
и свой выбор не отдам
Ни кому, пока не встречу,
королеву красоты,
Пока Sophia и Phileo,
не подарят мне цветы,
И не сбросят свою гордость –
шаловливость юных лет,
И о жизни себя спросят,
кто за “да”, а кто за “нет”.
Поцелую вас обеих,
блудных дочерей своих,
Посажу с собой на троне,
буду внимать ваш я лик,
Кто прекрасней позабуду,
кто сильнее все равно,
Для меня важнее честность:
честность, искренность – одно.
Вы слились во мне едино,
помирились, может быть,
Или просто обманули,
сговорились, что любить?
Безразличным я не стану,
но на жизнь смотрю другую,
Только кажется мне странным,
что живем мы все впустую…

Спор Софии и Филео,
удаляется от нас,
Мы теперь уже не дети,
не услышим божий глас:
Что нам выбрать в переправу,
и куда уходят львы,
В мир тот странный, непонятный,
где всегда мы все правы.

Посвящение Автору от Сергеевой Светланы.

Я могу уйти. И это не будет пафос.
Это не будет горем. Или напиться поводом.
И ты можешь уйти. Я не сомневаюсь.
Можем оба уехать. Или не оба. Без шепота.

Ты скучаешь по мне? Нет, ни грамма, ни капли.
Ты свободен. Ты счастлив, все в нужном градусе
Кокаин и гашиш на столе. Фимиамы
Наполняют комнату без единого кактуса.

Дорогой меня называешь. «Саус Парк» на плазме.
Роль почетную отвел – скручивать пятитысячные.
Ты меня не любишь. Но со мной так праздно
Хоть портрет меня, и на сердце не высечен.

На сердце свистящая пустота при близком дыхании.
На небе – луна, о которой не со мной хочешь ты говорить.
На примете – кандидатки из мамбы на новые свидания.
На нёбе – купаж ЛСД с импотенцией слова «любить».