| Я не прощаю предателей, потому что сам не предаю!

Теперь я нищий, впрочем,
Как и ты, моя родная,
Но стал, к чертям, богат духовно,
Тем увеличив пропасть между нами.

Постой немного, подыши,
Подумай все же, хоть минуту,
Ведь что-то в этом все не так,
Я никогда твоим не буду.

Но расставание впереди еще,
Поскольку я оставил мостик все же,
С любовью связанной судьбой,
Но ты прохожий непогожий.

И вдруг захочешь ты вернуть меня,
И через пропасть перепрыгнешь,
То знай тогда наверняка,
Ты никогда моей не будешь!

Меня там нет, я улетел так высоко,
Что просто наблюдаю свыше,
Как ты живешь одна, дитя,
Внизу, в заботах прагматичных.

Живи и радуйся, конечно,
Миру, светлым милым людям,
Но что-то в этом все не так,
Ведь вместе мы уже не будем!

Что делала сегодня ты?
Люблю тебя представить,
Писал я как-то про цветы,
Теперь то что, когда их
В вазу нашу не поставить.

Скорей всего, ты одинока,
И мрак стоит в твоей весне,
Звеня по трубам водостока,
Дождь льёт в твой дом -
Всё это снится мне во сне.

На тротуарах твоих лужи,
А город грязный навсегда,
В июле град окутал стужей
И тяжелее с каждым шагом -
Сильней становишься тогда?

Обвисла кожа, есть морщины,
Но лишний вес тебе в урон
За то, что нет с тобой мужчины,
Того кто нужен был, как я,
Прошу за откровение пардон.

Легко представить как живёшь
Без красок ярких, как цветы,
В стихах легко свершив грабёж…
Ну а по правде, как живёшь и
Делала сегодня что-то ты?

Твой образ встречаю каждый день,
Забыть тебя поэтому мне трудно,
Поверь! Поверь! Прошу, поверь!
Взгляну назад и вижу его снова
В толпе, идущей по Тверской,
Вдоль театра имени Ермоловой.
Ловлю такси и еду по Лубянке,
А слева ты обогнала -
Подрезать ржавую десятку,
Тебе не стоит и труда.
Проеду тихо по Ильинке,
И даже что не говори,
Стоит твой образ незабвенный
У «Храма Спаса на крови».
И радио в машине звонко
Вдруг скажет что-то о Москве,
И голос этот столь знакомый,
Напоминает о тебе.
По Красной площади чеканя,
Мне улыбаясь широко,
Проходишь снова удивляя,
Так грациозно и легко.
И на Ордынке за прилавком
Где продавщицы только есть,
Ты продаешь прохожим вату
Сладчайшую в моей Москве.
Прошел в музей на Третьяковку,
И кто-то вдруг из-за спины
Вдруг спросит гида о картине,
А это снова только ты.
На Савинской, в толпе жаждущих,
В клуб «Сохо», что хотят попасть,
Тебя здесь штук под десять будет,
Красивых самых из девчат.
Зайдешь на ужин в томный «Пушкин»,
Вокруг «мисье, милорд, пардон»,
На «Антресоли» все знакомый
Взгляд карих глаз твоих узор.
Прищуришься и снова видишь,
Что ты и здесь – официанткам встать,
Напитков и еды убранство -
Спешишь скорее всем подать.
И в «Корстон» заходя с друзьями,
Я вижу только образ твой,
Когда в стриптизе отрываясь,
Ты нежно позовешь с собой.
Но кажется порой мне сильно,
Что это точно не любовь,
К злодейству колдовскому ближе
Твой образ встреченный мной вновь.
И напоследок оглядевшись:
Увижу ли тебя еще?
Вдруг понимаю – непременно,
Таких как ты в Москве полно.
И утром дома просыпаясь,
Меня обнимешь нежно ты,
И пусть что рядом здесь другая,
Но все же чей-то идеал мечты.
И имя разное и цвет волос,
Но все же вижу образ твой,
Так жизнерадостно идущей
В толпе шумящей по Тверской.

Собеседники они плохие,
Но собутыльники что надо-
Горячие финские парни,
Напивающиеся до упада!

Есть в далеких пустырях
белая береза,
Ее чтят в монастырях,
вспоминая грезы.
Она гнется под песчаным,
уходящим ветром,
И Господь ее хранит
ласковым приветом.
Ее гонит ураганом
дряхлая дорога,
Заблудилась на распутье
бела недотрога.
Остается там стоять,
ждать когда придет весна,
На листках своих гадать,
где живет сейчас она.
Позабыта, огалдела,
в одиночестве стоит
И детей своих пустила,
кто куда теперь летит.

Сегодня целовались в коридоре,
Вчера на лестничном пролете -
Следы влюбленных поцелуев
У лифта, в кабинете на работе.

Приходишь снова целоваться,
Лишь повод ищешь поцелую,
Обняв губами губы сладко,
Целуешь их – глаза вслепую.

Сотрудники на зависть чуют,
Что целовались всюду мы,
Но нам такое безразлично,
Ведь целовались только мы.

По телефону только поцелуи,
Кафе таят лишь отпечатки губ,
Мы целовались в туалете,
Прижав ладони наших рук.

Проснуться, чтобы целоваться,
Рождаться – сразу с поцелуем,
Заснуть, чтоб сладким сразу
Был каждый вдох при поцелуе.

И мирозданье нам на радость,
Как целовались всюду мы,
Дарует нам романтик шалость,
Чтоб целовались только мы.