Улица года, улица мыслей,
Десять минут долговечной ходьбы,
Исконно стоят косые лачужки…
Гуляем, не слышим, не видим мольбы.
Зеркальные окна, пустые с рожденья,
Затхлость дороги, пронизанной тенью,
Пустые газоны деревьям подобны,
Бегущие в нервах мои электроны.
Дыханье легко, хочется прыгать
И кажется крылья немного растут…
А будут ли люди на улице ахать?
Конечно же нет, они тоже умрут.
Позволь напомнить о себе,
Хоть ты и не была довольна:
Покрыты россыпью прыщей
Худющие стонали бедра.
Изгиб лица, на нём прищур,
Кривили недовольно губы,
И лишь пронырливый контУр
Лисячих глаз дарил амуры.
Иссохший рот пытался врать,
Но был ленив, и много зла
Пытался в дело притворить,
Но кляп во рту его сдержал.
Пропахли в той квартире стены,
Тем страхом, болью, что дарила
Моей груди, и не от ломки,
А от судьбы, что так манила.
Шипеньем тьмы и лампы блика
На лоб упал раскат кривой,
Потом так резко засветился,
Аж чёрт мерещил за тобой.
Наручники скрепив суставы,
Застали ноги над кроватью.
Потом меня ты привязала,
Я помню, был еще в халате.
Безумие – не мой каприз,
И ты конечно же глупа,
Фантазию так долго грыз,
Чтоб получилась вся игра.
Подстава, ложь, твоя коварность,
Лишь риск милее мне, как знать,
Адреналина всплеска малость
В миру где грубость есть и страсть.
Мотив манипуляции любовью
Сильнее страха – проверял,
Когда облизывалась кровью,
Лишь в этот миг и доверял.
Прощай, и знай, что я доволен,
Упрям в своем желанье жить,
Что несмотря на злые козни
Никто не смог меня сломить.
А на Сикстинской над постелью
Все также мило, как всегда,
Рука есть Бога и Творенья
Соприкоснувшихся едва.
Все сорок дней пощась
Перед твоим приездом,
Меня смутили не смущаясь,
Зачем все это я затеял?
Ведь ты приехала,
Когда тебя не ждали,
Прости, не смог тебе сказать,
Что дни страстной недели ждал я.
Но как тебе могу я отказать,
Когда желаешь это ты всесердно,
Улыбкой мысли развивая
В уму моем влюбленном слепо.
Я нарушил пост, сказав себе,
Что Бог простит, поскольку,
Ты прекрасна все же,
К такой ромашке я стремился
Всю жизнь – садовник непогожий.
И Бог простит, ведь это он
Своей рукою правил мысли
Мои, чтобы любил. Тебя.
Как любят маму дети.
Я сам хотел быть чистым,
Желая это только сердцем,
Но согласился на сей шаг
В уму моем такой блаженный
И согрешил в любом раскладе,
Теперь я буду целый год
Все ждать, когда наступит праздник
Страстной недели невдомек.
Дождусь, но будет со мной Маша
Другая или те же, что и раньше,
Когда смогу сказать себе я “стоп”
В период недели предпасхальной.
Я пошел учиться наукам Ньютона,
Лобачевского, Лагранжа и Ома,
Чтобы стать конструктором сильным,
Рассчитать и построить для мира
Космолет скоростной и надежный!
Пусть летают на нем пассажиры
По галактикам разным далеким
И вступают в контакты с мирами,
Продвигая культуру земную.
Пусть наладят они пониманье
Между братьями в космосе черном,
Воцаряя господни заветы
На планетах живущих в незнанье.
И мое останется имя
В учебниках школьных на веки,
И, возможно, писатель умелый
Биографию мою скажет правдиво.
Черный ворон с крыши дома,
Ты все видишь, расскажи,
Где царит глухая кома,
Где не светят фонари,
Где чернее всех посуда,
Где зимуют холода…
Расскажи мне это утром,
Я прямиком рванусь туда,
Где царит глухая кома,
Где не светят фонари,
Где чернее всех посуда,
Где всегда идут дожди.
Что сделала Россия такого, что она
Детей своих вскормила
И вскоре предала?
Зачем она большая
Сквозь лета войн и битв
Не может примириться с прощением обид?
По чем она продала
Свои природные дары?
И в шутку разыграла
Все братские миры?
За что несчастна так или бесславна вовсе?
Когда в делах чиновников ее превозносят?
Что сделала Россия для мира из людей?
И нет в ней сказки прежней,
Нет леса и полей.
И что же будет с нами?
Когда в усопшие миры
Уйдем мы попрощавшись,
Оставив на пиры
Компота чашку и бренный долг народа…
Родиться здесь, прожить и умереть…
Но гордо!
| Я не прощаю предателей, потому что сам не предаю! 
