Приглашаю на концерт,
Сегодня будет петь Серов,
Идём послушаем маэстро,
Он дарит зрителю любовь.
Ты согласилась, я приехал,
Привез с собой букет из роз,
Но ты была еще прекрасней
Оставив дома много слёз.
Пока мы ехали держала
Цветы – боялась отпустить,
Я всю дорогу эту думал,
Что мало их тебе дарить.
Вперед впустил, зашли в фойе,
Разделась быстро, озарила,
Заметил я как в декольте
Со всех сторон глядят мужчины.
На сцене было много мыслей,
И им похлопывала вслед,
Местами подпевала чисто,
Ведь ты певица много лет.
Концерт окончен, всё в ажуре,
Ловили мы улыбки наши,
Ты так застенчиво спросила:
«Со мной сегодня будешь, Саша?»
Вернул потом тебя домой,
На приглашенье не ответил,
Ведь я купил билет другой -
В последний миг тебя заметил.
Звонила после пару раз -
Проверка связи, но не дольше
А я пишу представив нас,
Себя не видя рядом больше.
Острый и хрупкий мир твоих грез:
Лишь секс с незнакомым уродом,
Который на лавке щиплет соски,
Твои волосатой рукой гладит ноги.
Кричишь «запетрушь, насисники рви» -
Фантазия: грубость, слабость и смех,
Своими ладонями пожилой визави,
Как юноша пытается совершить грех.
Фрики: кому-то кобыла невеста,
Кому-то на лавке нужен экстрим;
Для одних секс – это только сиеста,
Для других – маршем идти строевым.
В мясном магазине за грязным прилавком
Стоит продавщица с пятым размером,
На полках же сраных средь колбас и сосисок
Лежит большой выбор членов мясистых.
Стоит в остановке, шорты коротки,
Рваны чулки – трудные будни,
Пытается скрыть жажду от ломки,
И на конец пускается в блудни.
Острый и хрупкий мир твоих грез:
Это иллюзия, но хотелось с уродом,
Когда мастурбируя в ванной с винтом,
Свои волосатые рукой гладишь ноги.
Здесь пахнет кровью,
И огни еще горят,
Вода не дышит,
Говорят
Нам скудной правдой
О любви, что так давно
Уже погасла,
Как звери лютые
Подлили в огонь масла.
Здесь речей нет,
Здесь только один крик,
Зовущий на помощь,
Но белый ледник
Заставляет ставить спины
За то, что боги призирают,
Ногами капать забытые мины,
Как сладкие яблоки все прозревают.
Потеряно все, но осталась душа,
Горящая в пламени
С сильным костром,
В могилы кидая кровавые камни
Бежать по дороге с последним мостом
Надежды, ломавшимся с каждым дыханьем
И без сознании в своем раскаянии,
Мы делаем то, что должны с завываньем.
Не понимаю!
Что за нелепые мыслишки
Приходят в головы людей,
Когда считают, что их опыт
Отстал от жизненных бредей.
Парадоксально поражен,
Когда на мой вопрос «Когда?»
Она ответила: «Мне стыдно,
Я слишком поздно начала».
«Во сколько?» – повторил я снова,
Вопрос простой – в нем нет подлога. -
«Ответь, мне нужно это знать
Ты моя чистая тетрадь!»
Она, прищурившись в смятенье,
Крови прибившей в щеках цвет,
Так из подлобья посмотрела -
Готовилась мне дать ответ.
Еще немножко пождала,
Проговорила про себя
Ту фразу, что меня смутила
Через секунды погодя:
«Мне стыдно это говорить,
Ведь я неопытна совсем,
Мои подруги – это жизнь,
А я отстала от утех.
Я слишком поздно начала,
Мне восемнадцать только было…»
«Прошу молчи!» – ответил я. -
«Ты поняла, что говорила?
Ты усыпила во мне день,
Я не могу любить такое
Позорище, что так считает,
Я поражен теперь! О горе!
И как так можно рассуждать
Нелепо и совсем бездарно
В твои-то целых двадцать пять…
Прости меня, я был болваном.
И это поздно? Не пойму я,
И чей же опыт образцовый?
Тех кто в двенадцать раскрывает
На паперти свои оковы?…» -
И замолчал, нет больше смысла
Кидать эмоции в чулан
Захламленный и очень мокрый,
В котором только тараканы.
Но что меня тогда смутило?
Не возраст – он бывает разный,
А воспитанье этой дивы,
Что так бездарно рассуждает.
И в восемнадцать – может, норма,
А может рано – все равно,
Но застесняться, что так поздно -
Вот это, правда, завело.
И Бог с ней, мы же ведь минуты,
Которых будет в жизни всласть,
Но разве можно в боле раннем
Дивчине девственность отдать?
Я опять в тебя влюбился,
Я опять тебя люблю,
Образ твой ко мне явился,
Он явился, а я сплю.
Я пытался уловить
Каждый миг, где он бывал,
Но боялся наследить
И так часто забывал.
Я люблю тебя сильнее,
И в груди моей огонь,
Поселился во мне Логос,
Призывает за тобой.
Я пылаю, сердце свищет,
Я хочу к тебе одной,
И лекарства он не сыщет,
Я прошу побудь со мной.
Горят! Клянут!
Корят! Влекут!
Поднимут и бросят наотрез!
Глаза твои цвета шартрез!
В них страсть и боль, печаль и ласка -
Они пьянят, в них есть абсента краска!
Крадут! Хотят!
Зовут! Хитрят!
Они сильны и точно врут -
В их ценность вкрался изумруд.
Бездонность, безразличие и власть,
Шартреза цвет хочу унять,
Прижать! Согреть!
Держать! Лететь!
И раствориться только в нем,
В тех малахитах, окольцованных огнем.
И этот цвет любви высокой,
Всевидящий за ними Аргус,
Павлином ставший одиноким,
Закрался в цвете аспарагус.
И слезы капают его так твердо
Нефритовым дождем о землю,
И причиняют много боли
Глазам твоим лесного цвета.
Устали! Смотрят!
Сжали! Просят!
Соединили Бога и земное,
Нарушив первозданное вразрез,
И все же пахнут чуть жестоко
Глаза твои цвета шартрез.
| Я не прощаю предателей, потому что сам не предаю! 
