| Я не прощаю предателей, потому что сам не предаю! 
Мне переводчик нужен
В отдел «валютный и торговый»,
Пред иностранцами заслужен
Наш опыт в пересадках новый
От детских почек до бровей
Больным богатеньким старухам,
И много мышечных хрящей,
Лежит еще у нас без слуха.
Так что мне нужен перевод,
Чтобы и мáркетинг суровый
Меня в учебники занёс
С пометкой «это было клёво».
Мы Родины толкаем достоянье,
Частичками везем, и на границах
Всем без смущенья предлагаем
Улыбку детскую пришить на лица.
Давай транслейтор мой ищись,
Я жду тебя, и рынок давно тоже,
Пускай тематика не злит,
Деньгами будешь богат всё же.
Поиск по Бару
Статус творчества:
Нерегулярно, но с огоньком
Посвящается этому удивительному человеку, с которым мне была подарена судьбой возможность познакомиться и по-новому взглянуть на свою жизнь.
Молва прошлась среди богатых,
Что есть в Москве миллиардер,
Встает который утра раньше,
Пополнить кла́дезь добрых дел.
Настала пятница. Бывает мало места.
Пред ним покойно всем сидеть,
И Господами пригласил вошедших
В свою Мемориальную Мечеть.
«Мир вам!» – Как это надо людям!
Начнет коллоквиум любя,
Потом смиренно: «Все там будем»,
И улыбнётся словно вы друзья!
Рукав сцепил агра́ф[1] из камня,
Стекляшка, может, но размах
Его руки украл вниманье,
Мелькнув в халата закромах.
Вот повидавший много дед,
А вот другой, стоит в поклоне,
Шамиль расскажет, как в обед
В мозгу у них плелись нейроны.
«Смотрите, думайте, учитесь!
Извилин лучший тренажёр!
И физкультурой занимайтесь!»
Сказал Поклонной Дирижёр!
Задор горит! Живет желаньем,
Чтоб развивался с верой брат,
И в скором времени из «Форбса»
О нём узнает всё Хазрат!
Неподражаемо и просто
В динамик стрельнет он слова:
«Закройте дверь, мистер Дежурный!»
И в пробках грохнет вся Москва.
Спросил тут кто-то: «Чьих он будет?
Еврей, араб, или татарин?».
Сплелось в нём, видно, много судеб,
Но он чистейший мусульманин!
Когда звонят по телефону,
И тихо ласково, в пример,
Ответ достойный из улыбки:
«На связи Ваш триллионер!».
Теперь узнали, что богаче,
На самом деле, этот малый,
Всех олигархов на планете.
Аляутди́нов – скромный парень!
______
[1] Агра́ф – запонка.
пусть прокляты останутся на время
их дети, тех кто мне желал досады,
и целью жизни станут лишь награды:
измен, предательств, смерти бремя.
во мне есть милость, я ж «на время»
вас проклянул, хотя жлобы вы есть
изрядные, и словом будет моя месть,
метая и круша итак тупое ваше племя.
вы шушера, и нет судьбы достойной,
лишь недоступных денег вонь и след
слюну густую выделяет, идя на свет,
пытаясь спрятать мир крамольный.
такие есть в стране – народ бандитов,
и от него подальше, став всё ж первым,
бежать пытался Юра, а за ним и Герман,
невольные Земли скитальцы у орбиты!
ваш ордер выписан – уже идут за вами,
пока лишь на допросы-пытки-муки:
водой на лоб, не спать, ломая руки,
потом и в вечности вас ждут страданья.
прощенье если кто-то все же спросит,
пусть не бывать, но помечтаю, вдруг;
я не прощу – убил его мой старый друг,
то чувство, и теперь обоих земля носит.
шушеру московскую из тьмы вывожу -
стихом своим со сложным ритмом;
шушера ко мне липнет магнитом,
а я же уверенно в свет выхожу.
Нас так давно не видно вместе,
Я даже позабыл твое дыханье,
И голос твой фантазия лишь красит
В мечтах моих пустившихся в скитанье.
Промчалось время – я даже повзрослел
Немного, лишь на три годочка, смеха ради,
И взгляд чуть тусклый отдает зеркально -
Я позабыл волну твоих шипящих прядей.
И Понедельник более не встречен будет этот,
Ведь как под песню и гармонь шального ветра
С моих окон упало сердце этажа восьмого,
Вдруг вспомнив о тебе прохладным летом.
А в ночь на Вторник снег опять катался,
Сугробы утром помогая дворникам построить,
Мне не хотелось даже выйти к морю
Снежинок, обступивших стены дома.
Среда запомнилась лишь сластью,
Когда весь день ревел сапожник ливень,
Ломая снежные покровы гладью
Своих струящихся извилин.
И на балконе скользко было в Четверг -
Мороз гульнул, зато светило солнце,
Топило, гнало, перелило желтого немного
В тот голый парк, куда любуется оконце.
Вбежала ночь. И стала, вроде, затихать гулянка,
Встречала Пятницу природа и неделя вместе,
Серым бельмом испачкало раскат лазурный,
Затишье вмиг создав пред музыкальной бурей.
Суббота, только лишь ресницы целовала,
Съедая с них соленые просветы утра,
Застывших слез оставив терпкие осколки,
Она лишь подменяла страстные минуты.
И вот закончилась журчащая неделя,
Стихии затаились в Воскресенье разом,
Не улыбнешься мельком, жадно лая,
Прося увидеть снова те природные закаты.
Ты пропустила лишь неделю. Какую!
Один совсем я крашу каждый день устало
Своей романтикой и сердцем опьяненным,
Чтоб радуга скорей над домом встала.
Добрый Ника, храбрый малый,
Звонким голосом пугая
Мир спешащий. Он взобрался на перила,
Что теперь всех напугает.
Он в прыжках высоких сильных
Норовит барьер опрыгнуть,
Лаем страстным упиваясь –
Через три квартала слышно.
“Тише, Ника, я с тобой.
И зачем ты так на взводе
Тратишь силы, защищая
Дом любимый на Садовой?
Лучше нам сейчас валяться
На кровати большой мягкой,
С костью вкусной поиграться,
В ожидании прихода мамы.”
Гордо вскинув Ника брови,
Еще раз он рявкнул в небо
И пошел ко мне взъяренный,
Хлеб учуяв в руке левой.
Хвост приподнят и маячит,
Бела грива приподнялась,
Нос холодный подставляет
Он в мою ладонь намокшу.
А затем берет кусочек
Бела хлеба осторожно,
И вытягивает срочно
Чтоб досталось ему больше.
Добрый мальчик, кари глазки,
Он глядит на мир с желаньем
Съесть побольше, отоспаться,
Перед папиным гуляньем.
Гавкнул Ника нежно-нежно,
Это он сказал спасибо
За заботу и веселье,
Что дарю ему от сердца.
“Рявкай, Ника, и резвись,
Ты достоин наслажденья,
В мир пришел ты сохранить
Наш очаг, уют семейный.”
Посмотрел он мне на руки,
Взглядом раз окинул миску
И пошел дремать у стенки
Завертевшись на месте влево.
“Спи, Никуся, я с тобой!
Пусть приснятся тебе горы,
Той Шотландии далекой,
Где гуляли твои предки.
Пусть приснятся тебе стада
Овец бегущих по лужайкам
Под твоей охраной стойкой,
Прикрываемых звонким лаем.»
И он сморщил глазки спешно,
Лапками задергал, в золотой
Мир Морфея окунулся нежно…
“Спи, Никуля, я всегда буду с тобой!”
Горят! Клянут!
Корят! Влекут!
Поднимут и бросят наотрез!
Глаза твои цвета шартрез!
В них страсть и боль, печаль и ласка -
Они пьянят, в них есть абсента краска!
Крадут! Хотят!
Зовут! Хитрят!
Они сильны и точно врут -
В их ценность вкрался изумруд.
Бездонность, безразличие и власть,
Шартреза цвет хочу унять,
Прижать! Согреть!
Держать! Лететь!
И раствориться только в нем,
В тех малахитах, окольцованных огнем.
И этот цвет любви высокой,
Всевидящий за ними Аргус,
Павлином ставший одиноким,
Закрался в цвете аспарагус.
И слезы капают его так твердо
Нефритовым дождем о землю,
И причиняют много боли
Глазам твоим лесного цвета.
Устали! Смотрят!
Сжали! Просят!
Соединили Бога и земное,
Нарушив первозданное вразрез,
И все же пахнут чуть жестоко
Глаза твои цвета шартрез.