| Я не прощаю предателей, потому что сам не предаю!

Знаешь, есть люди на свете –
Змеи шипящие,
Яйца несущие в сумках хрустящие,
По улицам темным идут напролом,
Попадись на пути и тогда перелом
Обеспечен тебе, а также
Битые зубы, рваные брюки,
Запомни на веки,
Все бабы гадюки!

Все сорок дней пощась
Перед твоим приездом,
Меня смутили не смущаясь,
Зачем все это я затеял?
Ведь ты приехала,
Когда тебя не ждали,
Прости, не смог тебе сказать,
Что дни страстной недели ждал я.
Но как тебе могу я отказать,
Когда желаешь это ты всесердно,
Улыбкой мысли развивая
В уму моем влюбленном слепо.
Я нарушил пост, сказав себе,
Что Бог простит, поскольку,
Ты прекрасна все же,
К такой ромашке я стремился
Всю жизнь – садовник непогожий.
И Бог простит, ведь это он
Своей рукою правил мысли
Мои, чтобы любил. Тебя.
Как любят маму дети.
Я сам хотел быть чистым,
Желая это только сердцем,
Но согласился на сей шаг
В уму моем такой блаженный
И согрешил в любом раскладе,
Теперь я буду целый год
Все ждать, когда наступит праздник
Страстной недели невдомек.
Дождусь, но будет со мной Маша
Другая или те же, что и раньше,
Когда смогу сказать себе я “стоп”
В период недели предпасхальной.

О, та, что до восхода полосой
Небо накрыла, но алая скоро,
После заката явишься снова,
Сумрак ночи осветив холостой.

Не больше дня могу молчать,
Хотя признание дарит страх,
Что ты уйдешь, и сразу крах.
Я выбираю путь скрывать.

Горячий пыл твоей крови
Во мне покойный гонит нрав,
И лишь один из нас не прав,
Кто долго ждал своей любви.

Бровей твоих раскинут смех,
Когда солгать пытаюсь вновь,
Что нет намека на любовь.
Любовь меж нами – это грех.

Молва о том, что мы вдвоём,
Родне твоей не даст уснуть,
Меня оставить – тебе грусть,
Тебя отправить – заорём.

Пускай лишь час, но я с тобой,
Тот день закончится, и в миг
Настанет ночь, и громкий крик
Мой даст судьбе нашей отбой.

Представлю старой тебя тут же,
На образ твой накинув шаль
Седых волос, морщин не жаль.
Мне молодая много лучше!

Так просто легче будет мне,
И не подумай, что наврал,
Стих о любви когда читал:
Как целовал тебя во сне.

Осталось ждать опять зарю,
Она должна меня забрать -
Волос ее черненых прядь,
Среди реликвий я храню.

Ах, Sophia, я влюблен,
но разумно ли то чувство
Для тебя, где ты живешь,
что теперь давно уж пусто.
Ты жила, но так давно,
что тебя никто не помнит,
Видно Софью занесло,
где теперь она потонет.
Руку помощи ей дать-
значит обмануть себя;
Где, Sophia, твоя грань,
между помощью и злом.
На твой трон взошла Phileo,
она более красива,
Окружили ее Leos,
они чтят ее речиво,
Она верит своим львам,
что с растрепанною гривой,
Гладит их по головам,
набирается их силой.
Ты меня, Sophia, бросишь,
ты бросала так не раз,
Но безудержно все просишь,
чтоб Phileo на Парнас,
В жизни больше не взошла,
на Олимп моей души,
Но Phileo я люблю,
и в безудержной глуши,
Оставляю я Софию,
хотя горестно ночами,
Ведь взирала на меня
она твердыми очами,
Я любил ее всевластность,
я люблю упорных дам,

Но во мне бунтует гласность,
и свой выбор не отдам
Ни кому, пока не встречу,
королеву красоты,
Пока Sophia и Phileo,
не подарят мне цветы,
И не сбросят свою гордость –
шаловливость юных лет,
И о жизни себя спросят,
кто за “да”, а кто за “нет”.
Поцелую вас обеих,
блудных дочерей своих,
Посажу с собой на троне,
буду внимать ваш я лик,
Кто прекрасней позабуду,
кто сильнее все равно,
Для меня важнее честность:
честность, искренность – одно.
Вы слились во мне едино,
помирились, может быть,
Или просто обманули,
сговорились, что любить?
Безразличным я не стану,
но на жизнь смотрю другую,
Только кажется мне странным,
что живем мы все впустую…

Спор Софии и Филео,
удаляется от нас,
Мы теперь уже не дети,
не услышим божий глас:
Что нам выбрать в переправу,
и куда уходят львы,
В мир тот странный, непонятный,
где всегда мы все правы.

Закончились молитвы таравих.
Спасибо тем, кто не мешал молиться.
Теперь же насторожено притих,
В преддверии сентябрьских событий.

Они идут обманчивой петлей,
Впиваясь в ноздри быстрей газа,
И бабье лето – лишь для них конвой,
Обман, чтоб не раскрыться сразу.

А им так верить хочется, серьёзно!
Не будет холодной осени и мглы,
На улицах разливов луж и грязи грозной
Застрявшей в каблуке, случайно наступив.

Не будет мрака, упавшего пред входом,
И óблака холодного c отливом серебра,
Но будет радуга семи цветов пред домом,
Предвестница успеха, удачи и добра.

Спасибо тем, кто ждал со мной в поклоне
Голодный месяц, посвятив душе и Богу
Себя, и к небу развернув в ночи ладони,
Просил о мире и любви хотя б немного.

Без них не стоит жить, когда уж осень
Вот-вот наступит, и поймешь коварство:
Зелеными оставить иглы голых сосен,
А желто-красные сжевать – её лекарство.

Но ей так верить хочется, и впрочем
Зачем нам тьму бояться, что от листьев,
Которые пред смертью, между прочим,
Смеются к каблуку прилипнув сильно.

Не будет стужи, а только теплый ветер,
Комфортная вплывет в страну погода,
Народ привычный праздником отметит,
Что после августа в природе смена года.

Вдохнув воздуха глубоко в свои легкие,
Он легкий такой на подъем,
Грудь приподнявшей делает,
Тяжелую, где есть мясо, сердце и ребра.
Протягиваешь свою ладонь кверху открытой,
Смотришь в глаза, поглощаешься ими,
Карие они – душу крадут, чувственны очень.
Берешь ее пальчики нежно,
А воздуха уже не хватает.
Молчалив, больше нет слов,
Стараешься не моргать,
А глаза тот же воздух и режет.
На секунду затаил дыхание
И снова вздохнул.
Ты взял ее руку к себе,
Пытаешься быть нежным,
Но хватаешь ее сильно.
Она просит, чтобы уйти,
И не почувствовать более
Твоей доброты взамен на уважение.
Тогда набираешь воздуха
Нужного, в тело истощенное,
По капиллярам идет он быстро,
В сердце втекает,
И говоришь:
«Я тебя не держу!»
Правда, в этом есть,
Но каков размах сказанного!
Ведь никто никого
Никогда не держит!
Просто люди притягиваются сами,
Хотят верить, что нужны,
Стремятся к этому,
Но нет! Человек стремится в себя.
И еще раз, набрав воздуха,
Уже не веря в судьбу
Произносишь хладнокровно:
“Уходи, я тебя не держу!”