Бездарно дива рассуждает,
да Бог с ней, Эндрю,
пусть считает,
что есть она хоть пуп земли,
вокруг которого все пляшут,
но мы с тобою солнца ось,
они планеты все,
пусть крутятся пред нами,
но мне приятен боле возглас твой,
о том что плачешь ты ночами
о русском языке небранном
и с юмором таким рождаешь мысли,
что нет прекраснее на свете
Толстого, Блока, Маршака!
Да будет смех в твоих устах,
когда прочтешь ты эту оду
в прощанье с Ольгиным «Алё»
и классикой соприкоснувшись понемногу!
Ответ Жиделева А.А.:
Блажен кто верует, мой Друг,
И пусть себя считают все вокруг
Похожими на пуп Земли и Солнца ось,
Но если говорить всерьёз,
То жалко тратить время зря
На чтенье «ДОРОГАЯ ВСЯ».
Уж лучше слышать русский мат
Из уст, что правду говорят,
А «рашн инглишь» пригодится
Для юмора и смеха в трудный день
Пускай потешит самолюбие девица,
Не понимая, что развеселила нас теперь.
Как сделать светлым этот мир:
Налив в бокал немного краски,
И серый холст увидит ласки
Кистей наполненных белил.
Как сделать темным этот день:
Одеть спецформу утром рано
И в шахте уголь вверх без крана
Таскать на спинах как олень.
Как сделать теплым настроенье:
На улице вдруг снять в мороз
Одежду. Бéгом меж берез.
И в бане сесть. Поесть варенье.
Асфальт прикрыв, мгновенья те́ни
Легли дорогу остуди́ть
Под ними сонная, от ле́ни,
Легла пунктиром белым ни́ть.
От невесомости шата́ясь,
В порезах, скомкан целлофа́н -
Разбился, с ветром обнима́ясь,
В спешащий красненький ова́л.
Круглые, мягко прогнав тротуа́р,
Стали причиной работы клаксо́на,
Воплем, встречая в прыжке Ягуа́р,
С рамы летит молодая персо́на.
Отпечатками кнопки вжимая
Раза четыре, немного прождал -
Кто-то гражданский долг выполняя,
В службу звонил. Оператор молчал.
Стоит предо мной всё эта картина:
Девушки стонут – в ушибах лицо,
Машина и велик – теперь на починку,
Я же проехал довольный домой.
______
Перенесем поэзию в односложную прозу:
- Летняя дорога с разделительной полосой
- Разорванный пакет налетел на мигающий красный сигнал светофора (или сигнал с пешеходом)
- Велосипед съехал с тротуара, сигналит машина, наезжает на него автомобиль Ягуар, велосипедистка слетает с велосипеда
- Прохожий набирает на сотовом телефоне 112 и клавишу вызова в службу спасения, но не смог дозвониться.
- Я поехал довольный дальше.
Под лезвием меча погиб центурион,
В последний путь направил легион
Его на окровавленном гербе щита,
Что на земле покоя не ища,
Сражался, бился, защищал
Центуриона от врагов,
Под звоном сотен топоров
Держался крепко,
Но тогда
Центуриона не спасла
Надежда в крепкий римский щит,
Меч был проворнее, погиб
центурион не в муках, в старости, в смятении,
Наоборот, он – в гордости, в цветенье
Своих лучших лет:
Вкушал фанфары искренных побед,
Круша любовь других,
Но строя замок свой,
Он забывал, что девушка с косой
Сидит и ждет его за стенами Помпея,
центурион же не робея несется в бой,
Чтоб проложить дорогу,
Дрожащей под ногами Кесарев потомков,
В историю вечной славы,
А в это время девушка его
Погибла в куче пепла лавы.
Центурион – мужчина,
ему не плакать, не рыдать,
но все-таки в сердце защемило,
ему не страшно помирать.
Твой образ встречаю каждый день,
Забыть тебя поэтому мне трудно,
Поверь! Поверь! Прошу, поверь!
Взгляну назад и вижу его снова
В толпе, идущей по Тверской,
Вдоль театра имени Ермоловой.
Ловлю такси и еду по Лубянке,
А слева ты обогнала -
Подрезать ржавую десятку,
Тебе не стоит и труда.
Проеду тихо по Ильинке,
И даже что не говори,
Стоит твой образ незабвенный
У «Храма Спаса на крови».
И радио в машине звонко
Вдруг скажет что-то о Москве,
И голос этот столь знакомый,
Напоминает о тебе.
По Красной площади чеканя,
Мне улыбаясь широко,
Проходишь снова удивляя,
Так грациозно и легко.
И на Ордынке за прилавком
Где продавщицы только есть,
Ты продаешь прохожим вату
Сладчайшую в моей Москве.
Прошел в музей на Третьяковку,
И кто-то вдруг из-за спины
Вдруг спросит гида о картине,
А это снова только ты.
На Савинской, в толпе жаждущих,
В клуб «Сохо», что хотят попасть,
Тебя здесь штук под десять будет,
Красивых самых из девчат.
Зайдешь на ужин в томный «Пушкин»,
Вокруг «мисье, милорд, пардон»,
На «Антресоли» все знакомый
Взгляд карих глаз твоих узор.
Прищуришься и снова видишь,
Что ты и здесь – официанткам встать,
Напитков и еды убранство -
Спешишь скорее всем подать.
И в «Корстон» заходя с друзьями,
Я вижу только образ твой,
Когда в стриптизе отрываясь,
Ты нежно позовешь с собой.
Но кажется порой мне сильно,
Что это точно не любовь,
К злодейству колдовскому ближе
Твой образ встреченный мной вновь.
И напоследок оглядевшись:
Увижу ли тебя еще?
Вдруг понимаю – непременно,
Таких как ты в Москве полно.
И утром дома просыпаясь,
Меня обнимешь нежно ты,
И пусть что рядом здесь другая,
Но все же чей-то идеал мечты.
И имя разное и цвет волос,
Но все же вижу образ твой,
Так жизнерадостно идущей
В толпе шумящей по Тверской.
Мне так приятно, что со мной
Творится чудное даренье,
Поблагодарить тебя мне надо,
Вот только вытру я варенье.
“О нет, не надо, и не думай,
Ты хочешь чтоб любовь прошла?
Ведь ты ж романтик по натуре,
Твоя звезда уже взошла.
Ты так просил у нас любовь,
Ты получил, что так хотел?”
О да, спасибо…лучше кровь,
Пущу из красных своих вен.
Зачем любить, когда один ты?
Быть может, это испытанье?
За ней бегут красивы франты,
А я пишу здесь в бессознанье.
| Я не прощаю предателей, потому что сам не предаю! 
