| Я не прощаю предателей, потому что сам не предаю!

Желтый свитер мне достался
От ругателя насмешек
И недавно догадался:
В нем живу я как орешек.
В нем хожу я по базарам
И по улицам в кино,
В нем шатаюсь по амбарам,
Целый день в нем пью вино.
Мне дорога приоткрыта в дорогие рестораны,
Я иду с поднятой мордой,
Пусть глядят как тараканы
И узнают, что я гордый.
Забираюсь я на крышу
И стихи свои читаю
Перед публикою избранною,
Что меня так почитает.
Напрягусь и крикну в воздух:
“Я люблю летать над крышей,
Что весит давно над вами,
Подниматься выше, выше!..”

Отблеск зеркал моей фотокамеры
С выдержкой в пару мгновений,
Образ твой украл объектив,
Запечатлев как есть, без стеснений.

На дисплей свой маленький вывел
Образ твой. На нем ты другая,
Не та, что стояла пред светом
Вспышки слепящей моргая.

Съемка крадет твою душу,
Улыбку, задор и веселье -
Ты теперь навсегда не такая
В жизни своей не весенней.

Признаться, глядеть приятнее на мир
Через квадратный окуляр искателя,
Он взгляд рассеяв, преломляет
Зрачок широкий созерцателя.

Мастер-фотограф, считая на диск
Фото твое, возрадует все же
Взгляд ненасытный его темных лик,
Что он видел тебя обнаженной.

Съемка портфолио в сути похожа
На съем девчонок распутных,
Желающих выглядеть лучше
В общении с мужчиной грядущим.

На долгие годы хранятся
Иллюзии камер крадущих,
Пока вдруг не надобно будет
Художнику выкинуть души.

Фото – это фантазия чья-то,
Каждый внес в нее лепту:
Модель – немножко веселья,
Фотограф – отснятую ленту.

Прозрачный небосклон души
наполненный любовью,
Красивым счастьем обаянья
Любовь ушла из темноты;
Открыла двери в ваши знанья.
И звезды крикнули судьбой,
Светило нежное взошло,
И лица прянули к нему:
«Пусть имя светится твое!»

пусть прокляты останутся на время
их дети, тех кто мне желал досады,
и целью жизни станут лишь награды:
измен, предательств, смерти бремя.

во мне есть милость, я ж «на время»
вас проклянул, хотя жлобы вы есть
изрядные, и словом будет моя месть,
метая и круша итак тупое ваше племя.

вы шушера, и нет судьбы достойной,
лишь недоступных денег вонь и след
слюну густую выделяет, идя на свет,
пытаясь спрятать мир крамольный.

такие есть в стране – народ бандитов,
и от него подальше, став всё ж первым,
бежать пытался Юра, а за ним и Герман,
невольные Земли скитальцы у орбиты!

ваш ордер выписан – уже идут за вами,
пока лишь на допросы-пытки-муки:
водой на лоб, не спать, ломая руки,
потом и в вечности вас ждут страданья.

прощенье если кто-то все же спросит,
пусть не бывать, но помечтаю, вдруг;
я не прощу – убил его мой старый друг,
то чувство, и теперь обоих земля носит.

шушеру московскую из тьмы вывожу -
стихом своим со сложным ритмом;
шушера ко мне липнет магнитом,
а я же уверенно в свет выхожу.

Вдохнув воздуха глубоко в свои легкие,
Он легкий такой на подъем,
Грудь приподнявшей делает,
Тяжелую, где есть мясо, сердце и ребра.
Протягиваешь свою ладонь кверху открытой,
Смотришь в глаза, поглощаешься ими,
Карие они – душу крадут, чувственны очень.
Берешь ее пальчики нежно,
А воздуха уже не хватает.
Молчалив, больше нет слов,
Стараешься не моргать,
А глаза тот же воздух и режет.
На секунду затаил дыхание
И снова вздохнул.
Ты взял ее руку к себе,
Пытаешься быть нежным,
Но хватаешь ее сильно.
Она просит, чтобы уйти,
И не почувствовать более
Твоей доброты взамен на уважение.
Тогда набираешь воздуха
Нужного, в тело истощенное,
По капиллярам идет он быстро,
В сердце втекает,
И говоришь:
«Я тебя не держу!»
Правда, в этом есть,
Но каков размах сказанного!
Ведь никто никого
Никогда не держит!
Просто люди притягиваются сами,
Хотят верить, что нужны,
Стремятся к этому,
Но нет! Человек стремится в себя.
И еще раз, набрав воздуха,
Уже не веря в судьбу
Произносишь хладнокровно:
“Уходи, я тебя не держу!”

1.
Нет, и не бывать такому в жизни боле!
Предательство, я рад, что еще молод.
Прекрасно отпустить того,
над кем ты властвуешь изрядно,
пока предать он может мало,
и не видать ему большого,
что будет в будущем изрядно.
А ложь – твой метод на его уста,
он – человек, шипит от зависти душа,
порой мне кажется, он просыпался,
не мог уснуть, всё думал «как же быть?» -
не мудрость двигала той ночью,
а алчность и желанье сильных бить,
точнее, тех кто станет сильней очень.
Таков расклад – афёру можно провернуть,
где деньги – совесть спит, но она есть,
поэтому когда на дно опустит,
он сможет руку протянуть,
но и затем спокойно снова бросит.
Дай только повод, план уже написан,
предателям даруется с рожденья он,
еще когда на первых классах жизни,
завидуя, соседям жадно смотрит в дом.

2.
Но не бывать такому в жизни боле!
Предательство, даруешь опыт боли.
Болезнь, с которой ты заходишь в дом
к тому, кто сносит тебя, дает ночлег,
а спит когда, ты в его сердце шаришь,
даруешь сны: он там король и будет править,
но должен совершить поступок легкий:
договориться с матерью природой,
что выживает лишь сильнейший,
и надо первым нанести удар,
чтоб конкурент другой не обскакал.
Но жертва вы – предательств стая
уже сомкнула вокруг цепи,
а я лишь искушенье, дверца Рая,
которая захлопнулась навеки.
Наличие сего вокруг – рассказ о том,
как я на правильном пути вперед иду,
пусть оступаюсь в поле грязном,
и вы, как показатели успеха моего
становитесь, разинув рот, в туннель:
на стенах колья с вашими детьми,
и в ужасе том слышишь стук капéль
кровавый стекает с трупов номер три.

3.
Всё, не бывать такому в жизни боле!
Предательство, умрешь тогда доколе?
В тех чарах мутных смут и мрака лжи
есть стар и млад, есть друг и враг,
кто ближе – заблужденье, каждый врун,
но если женщина – коварней будет,
прельстит, убьёт – как самка паука,
когда все получила, и плачет-плачет,
что еще не всё взяла, но жизнь одна,
теперь же надо искать новых, значит.
Скажу, что жадность и любовь останутся,
пусть даже человек исчезнет по задумке
творца, заставит Он всех нас проснуться,
покажет мир другой, и мы не те там,
как есть сейчас, так жалко – я не плох,
но не хочу, чтоб были там иуды…
Прощай, обман – греховный мир,
красавицы в нем были лишь суккубы.
А дети, их родители – тьма-тьма какая,
бывает ненавидят, но живут – святые,
прикрыли благоденствием свой страх,
но их предательство конечно вскормит,
затем в могилу, и на Суде том будет крах.

4.
Да, не бывать такому в жизни боле!
Предательство, что в рану вместо соли?
Готов всегда увидеть твой кинжал,
обычно в спину его колют, как Брут
в любовника мамá: он закричал,
затем пять раз сильней ударил,
и Бог его отправил в девятый ада круг.
Но в жизни милосердие со мной идет:
предательств чернь – нет двери в сердце,
успех мой – цель твоих проклятых слуг,
они шумят, поют, мне говорят, что друг,
кусают ногти в предвкушении победы,
ха-ха! – я ж недоступен, и лишь играюсь,
дурачусь, иногда, веду нелепые беседы,
потом смирено в тишине пред Богом каюсь.
Хотя зачем я так хвалюсь? ведь ты хитрее
и носишь новую игру, теперь уже наверняка
чтоб победить, но я не сплю – а это тяжко,
и не боюсь коварства, тех мразей жалко,
что мерзнут, ждут, но умирают недостойно,
всё ожидая лучшего, и с возрастом слабея,
судьба становится совсем невольной,
и примеряет кровавый пояс Толомéя.