| Я не прощаю предателей, потому что сам не предаю!

Я пошел учиться наукам Ньютона,
Лобачевского, Лагранжа и Ома,
Чтобы стать конструктором сильным,
Рассчитать и построить для мира
Космолет скоростной и надежный!

Пусть летают на нем пассажиры
По галактикам разным далеким
И вступают в контакты с мирами,
Продвигая культуру земную.

Пусть наладят они пониманье
Между братьями в космосе черном,
Воцаряя господни заветы
На планетах живущих в незнанье.

И мое останется имя
В учебниках школьных на веки,
И, возможно, писатель умелый
Биографию мою скажет правдиво.

Твой образ встречаю каждый день,
Забыть тебя поэтому мне трудно,
Поверь! Поверь! Прошу, поверь!
Взгляну назад и вижу его снова
В толпе, идущей по Тверской,
Вдоль театра имени Ермоловой.
Ловлю такси и еду по Лубянке,
А слева ты обогнала -
Подрезать ржавую десятку,
Тебе не стоит и труда.
Проеду тихо по Ильинке,
И даже что не говори,
Стоит твой образ незабвенный
У «Храма Спаса на крови».
И радио в машине звонко
Вдруг скажет что-то о Москве,
И голос этот столь знакомый,
Напоминает о тебе.
По Красной площади чеканя,
Мне улыбаясь широко,
Проходишь снова удивляя,
Так грациозно и легко.
И на Ордынке за прилавком
Где продавщицы только есть,
Ты продаешь прохожим вату
Сладчайшую в моей Москве.
Прошел в музей на Третьяковку,
И кто-то вдруг из-за спины
Вдруг спросит гида о картине,
А это снова только ты.
На Савинской, в толпе жаждущих,
В клуб «Сохо», что хотят попасть,
Тебя здесь штук под десять будет,
Красивых самых из девчат.
Зайдешь на ужин в томный «Пушкин»,
Вокруг «мисье, милорд, пардон»,
На «Антресоли» все знакомый
Взгляд карих глаз твоих узор.
Прищуришься и снова видишь,
Что ты и здесь – официанткам встать,
Напитков и еды убранство -
Спешишь скорее всем подать.
И в «Корстон» заходя с друзьями,
Я вижу только образ твой,
Когда в стриптизе отрываясь,
Ты нежно позовешь с собой.
Но кажется порой мне сильно,
Что это точно не любовь,
К злодейству колдовскому ближе
Твой образ встреченный мной вновь.
И напоследок оглядевшись:
Увижу ли тебя еще?
Вдруг понимаю – непременно,
Таких как ты в Москве полно.
И утром дома просыпаясь,
Меня обнимешь нежно ты,
И пусть что рядом здесь другая,
Но все же чей-то идеал мечты.
И имя разное и цвет волос,
Но все же вижу образ твой,
Так жизнерадостно идущей
В толпе шумящей по Тверской.

Прежде всего анафилактический шок,
На правой руке кровавый ожог,
Вегетто-сосудистая дистония,
Ящур и язва, отек, анемия,
Желтуха, ячмень, бешенство, рвота,
Астма, запор, аутизм и икота,
Тиф брюшной, артрит, грипп, малярия,
Менингит, ожиренье, гастрит, дистрофия,
Силикоз, абсцесс мозга, грыжа, плешивость,
Дерматит, диабет, ангина, сонливость,
Сколироз, облысенье, кератит, дифтерия,
Ботулизм, атит, фурункул, цирроз,
Атаксия, гангрена, лихорадка, понос,
Кариес, коклюш, оспа, водянка,
Жаба грудная, простата, ветрянка,
Заячья губа, карцинойдный синдром,
Инфаркт миокарда, в ноге перелом,
Корь, отек легких, гепатит, ревматизм,
Камни в почках, карбункул, ОРВ, критинизм,
Микседема, неврит, истощенье, асцит,
Бруцеллез, диория, чахотка, бронхит.

Как ты прекрасна в эту ночь
я возбужден, хочу тебя одну,
и думаю сильней, когда вхожу,
о том, что нам подаришь дочь.

Прекрасный аромат у той ночи:
ты отдалась мне, оголив себя,
я буду твой, в тебя одну входя,
на радость мне стони, кричи.

И ты прекрасно прошлой ночью
коснулась прядей головы моей,
меж ног зажав еще сильней,
лизал твой нежный клитр точно.

Прекрасная, со мной ночами
обычно скучно – я ж зануда,
не вынимать спешу оттуда,
куда с утра опять кончаю.

Я так ту ночь
запомнил нашу,
с ума схожу
и возбужден,
хочу тебя одну,
кончаю,
и мысленно
опять
в тебя вхожу.

О, та, что до восхода полосой
Небо накрыла, но алая скоро,
После заката явишься снова,
Сумрак ночи осветив холостой.

Не больше дня могу молчать,
Хотя признание дарит страх,
Что ты уйдешь, и сразу крах.
Я выбираю путь скрывать.

Горячий пыл твоей крови
Во мне покойный гонит нрав,
И лишь один из нас не прав,
Кто долго ждал своей любви.

Бровей твоих раскинут смех,
Когда солгать пытаюсь вновь,
Что нет намека на любовь.
Любовь меж нами – это грех.

Молва о том, что мы вдвоём,
Родне твоей не даст уснуть,
Меня оставить – тебе грусть,
Тебя отправить – заорём.

Пускай лишь час, но я с тобой,
Тот день закончится, и в миг
Настанет ночь, и громкий крик
Мой даст судьбе нашей отбой.

Представлю старой тебя тут же,
На образ твой накинув шаль
Седых волос, морщин не жаль.
Мне молодая много лучше!

Так просто легче будет мне,
И не подумай, что наврал,
Стих о любви когда читал:
Как целовал тебя во сне.

Осталось ждать опять зарю,
Она должна меня забрать -
Волос ее черненых прядь,
Среди реликвий я храню.

Официантка принесла
Мне кушать в Пост
Яблоко печенное
С медом натуральным
И грецкими орехами,
Заправкой апельсиновой
Со стружкой миндаля!
Я кушал его восхищаясь,
Что где-то садовник далекий
Растил это яблоко в спешке,
Чтоб я опробовал. Постным!
Грецкий орех мелко-мелко
Повар на терку струганил.
Миндаль из рода сливовых
Рос на горах высоких бухарских,
Не зная, что он православным
Рожден был в стране мусульманской.
Мед сладковатый был нежно сварганен
Пчелами быстрыми, журчащими в спешке
Создать для меня больше съестного
В Пост Великий даренный нам грешным.
Апельсин марокканский нежно стекая
По яблоку сочному в виде заправки,
Мой вкус укрепляет и веру в святое,
Сдержаться во время Поста от мясного.
Но больше дивило меня в эти минуты
Цена за съестное –
Сто восемьдесят Рубей.